В этой подборке — 8 книг, которые помогают понять, как формируется коллективная память, зачем государства борются за интерпретацию истории и какую роль в этом играют музеи, памятники и архивы.
Память о прошлом передается не только из поколения в поколение, но и искусственно создается государством в политических целях. Лучше всего это прослеживается на примере масштабных событий, например войн и репрессий, которые складываются в общую коллективную память определенного народа или целой страны. Рассказываем о книгах, которые помогут лучше понять, как формируется и работает политика памяти.
Алейда Ассман — одна из самых влиятельных исследовательниц памяти. Книги немецкой ученой на русский язык переводят быстрее, чем на английский, потому что вопросы, на которых фокусируется Ассман, актуальны для современной России: память о Второй мировой войне, «проработка» трудного прошлого диктатур и репрессий, роль государства в формировании исторической политики и идентичности.
В книге «Длинная тень прошлого. Мемориальная культура и историческая политика» Ассман анализирует, как трудное наследие и вина, особенно связанные со Второй мировой войной и холокостом, влияют на коллективную память и формируют идентичность нации. Исследовательница разделяет культуру памяти на два вида: историческую и мемориальную. Первая связана с фактами, вторая — с эмоциями и личными воспоминаниями. Именно с мемориальной культурой мы имеем дело, когда идем в Музей ГУЛАГа, смотрим документальный фильм о геноциде или посещаем памятник жертвам холокоста.
Вторая книга, «Новое недовольство мемориальной культурой», предлагает переосмыслить работу с трудным наследием. По мнению Ассман, европейская мемориальная культура становится все более бюрократической и формальной, а значит, не способна отображать сложность и многогранность исторического опыта.
https://eupress.ru/books/index/item/id/417
Память о прошлом не бывает общей для всех. В России Великая Отечественная война — один из столпов идентичности и национальной гордости. Центральный сюжет западноевропейской памяти о Второй мировой — катастрофа холокоста и ответственность за нее.
Коллективная монография, выпущенная Европейским университетом в Санкт-Петербурге, показывает, как работает эта разница в памяти за пределами России, Европы и США. Например, в Китае вплоть до 1980-х годов партия почти не акцентировала внимание на положении страны во время Второй мировой войны и японской агрессии. За 40 лет политика памяти кардинально поменялась: правительство Си Цзиньпина представляет Китай как одну из стран — победительниц фашизма. В свою очередь, в японской политике памяти долгое время господствовал нарратив Японии как страны-жертвы, который сложился после атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки американскими войсками.
Большой сборник о политиках памяти в России, бывших республиках СССР и странах Восточной Европы, также выпущенный Европейским университетом в Санкт-Петербурге. В книге есть статьи, авторы которых объясняют, как формируется политика и что такое режимы памяти. Среди публикаций много актуальных исследований. Книга охватывает широкое поле тем, главы, посвященные РПЦ и Российскому военно-историческому обществу, обслуживающих государственную политику памяти, соседствуют с упоминанием независимой инициативы «Последний адрес», представители которой устанавливают памятные таблички на дома репрессированных.
https://www.nlobooks.ru/books/chto_takoe_rossiya/27316/
Для Сталина контроль над прошлым был одним из важнейших способов манипуляции общественным сознанием и мобилизации общества. В «Полезном прошлом» историк Виталий Тихонов рассказывает, как сталинский режим перестроил под себя историческую дисциплину. Государство контролировало не только идеологию, но и производство знания и его распространение на всех уровнях. Иными словами, учебники переписывались, неудобные факты опускались, ученые служили режиму, а исторические фигуры — пропаганде.
Особенно Сталин любил юбилеи. В 1937 году, в разгар Большого террора, в СССР с размахом отмечали 100-летие Александра Пушкина. Его объявили светилом русской поэзии и главным символом единства народа, по всему Союзу прошли чтения, постановки и митинги, а Царское/Детское село переименовали в город Пушкин. Двумя годами позже с таким же размахом отмечали 60-летие самого вождя.
Отдельное внимание Тихонов уделяет судьбам историков, которые подверглись репрессиям.
https://www.nlobooks.ru/books/biblioteka_zhurnala_neprikosnovennyy_zapas/27734/?sphrase_id=832328
Признание ответственности за преступления прошлого — тяжелый и болезненный процесс. После войн, тоталитарных режимов, репрессий, государственного насилия остается общество, которому нужно осмыслить наследие этих событий — через конфликты, сложные решения и компромиссы. Российский исследователь мемориальной культуры Николай Эппле сравнил, как этот процесс проходил в Германии, Японии, Аргентине, Польше, ЮАР и других странах. «Неудобное прошлое» показывает, что даже в странах, которые считаются успешными в работе с трудным наследием, были и остаются проблемы.
Книга Эппле вышла в 2020 году. Тогда ее много хвалили за масштабный анализ разных подходов к переработке сложного прошлого, но также много ругали за предложение адаптировать зарубежные модели для работы над наследием СССР и Большого террора.
https://www.labirint.ru/books/838514/
Возможно ли помнить не свое, а чужое прошлое? Исследовательница из Колумбийского университета Марианна Хирш работает с постпамятью и изучает, как потомки людей, переживших холокост, воспринимают память об этом событии. Больше всего Хирш интересует, как травма прошлого передается через поколения и продолжает эмоционально влиять спустя годы.
В качестве материала для исследования использованы графические романы, фотокниги и другие медиумы, созданные детьми и внуками переживших холокост и иные катастрофы. На примере знаменитого комикса Арта Шпигельмана «Маус» Хирш показывает, как семейные истории и эмоциональная травма, передающаяся из поколения в поколение, формируют постпамять. В некоторой степени концепция Хирш перекликается с концепцией Ассман о двух видах памяти.
https://www.livelib.ru/work/1002451323-mezhdu-pamyatyu-i-istoriej-problematika-mest-pamyati-per-nora
Французский историк Пьер Нора придумал концепцию мест памяти — пространств, которые хранят коллективную память общества. Они могут быть как материальными (здания, памятники, музеи, архивы), так и нематериальными — традиции или, например, песни. У «мест памяти» символическая функция: они создают и сохраняют представления общества о себе и своей истории.
В своей книге историк не только описывает, как работают эти пространства, но и разбирает, как с помощью «мест памяти» и государственного вмешательства коллективные воспоминания превращаются в нечто фиксированное и искусственно сконструированное. Нора пишет: «История — это всегда проблематичная и неполная реконструкция того, чего больше нет. Память — это всегда актуальный феномен, переживаемая связь с вечным настоящим. История же — это репрезентация прошлого. Память в силу своей чувственной и магической природы уживается только с теми деталями, которые ей удобны».
Литература по теме
